Лежа, она дышала в подушку и мечтала о том, как бы хорошо было пойти теперь купить самую дорогую брошь и бросить ею в лицо этой самодурке. Если бы бог дал, Федосья Васильевна разорилась, пошла бы по миру и поняла бы весь ужас нищеты и подневольного состояния и если бы оскорбленная Машенька подала ей милостыню. О, если бы получить большое наследство,
купить коляску и прокатить с шумом мимо ее окон, чтобы она позавидовала!
Неточные совпадения
— «Чем же это лучше Японии? — с досадой сказал я, — нечего делать, велите мне заложить
коляску, — прибавил я, — я проедусь по городу, кстати
куплю сигар…» — «
Коляски дать теперь нельзя…» — «Вы шутите, гocподин Демьен?» — «Нимало: здесь ездят с раннего утра до полудня, потом с пяти часов до десяти и одиннадцати вечера; иначе заморишь лошадей».
Земля же, которая так необходима ему, что люди мрут от отсутствия ее, обрабатывается этими же доведенными до крайней нужды людьми для того, чтобы хлеб с нее продавался за границу и владельцы земли могли бы
покупать себе шляпы, трости,
коляски, бронзы и т.п.
Олимпиада Самсоновна. Уж вы, Лазарь Елизарыч,
купите ту коляску-то, что смотрели у Арбатского.
— Как для чего? А вот показать им всем, что и я могу ездить, как они все, и что это ничего не стоит. Да… Вот я теперь иду пешком, а тогда развалюсь так же, закурю этакую регалию… «Эх, птица тройка! Неситесь, кони»… Впрочем, это из другой оперы, да и я сейчас еще не решил, на чем остановиться: ландо, открытая
коляска или этакого английского черта
купить.
— Нет,
коляска; совершенная люлька; прочности необыкновенной, и, вообразите, я ее
купил у соседа за полторы тысячи и вот уже третий год езжу, ни один винт не повредился.
В это время я, не имея ничего, терпел крайность, а Горб-Маявецкий разживался порядочно.
Купил новый дом, и лучше прежнего; жена стала наряднее, и даже
коляска завелась; умножилось и детей; Анисиньку отдали в девичье училище (о маменька! Что, если бы вы встали из гроба и узнали, что барышень учат в училищах — как бы вы громко произнесли: тьфу! и, посмотревши, что этакое зло делается во всех четырех концах вселенной, следовательно, не знавши, куда бы преимущественно плюнуть, вы бы снова померли!).
В одной значилось, что отпускается в услужение кучер трезвого поведения; в другой — малоподержанная
коляска, вывезенная в 1814 году из Парижа; там отпускалась дворовая девка девятнадцати лет, упражнявшаяся в прачечном деле, годная и для других работ; прочные дрожки без одной рессоры; молодая горячая лошадь в серых яблоках, семнадцати лет от роду; новые, полученные из Лондона, семена репы и редиса; дача со всеми угодьями: двумя стойлами для лошадей и местом, на котором можно развести превосходный березовый или еловый сад; там же находился вызов желающих
купить старые подошвы, с приглашением явиться к переторжке каждый день от восьми до трех часов утра.
— Нет, ваше превосходительство; она досталась по случаю. Ее
купил мой друг, редкий человек, товарищ моего детства, с которым бы вы сошлись совершенно; мы с ним — что твое, что мое, всё равно. Я выиграл ее у него в карты. Не угодно ли, ваше превосходительство, сделать мне честь пожаловать завтра ко мне отобедать, и
коляску вместе посмотрите.
— Хорошо… Только куда же всё это я дену? Послушайте,
купите у меня эту мебель! Хотите? Она недорого стоит… Тысяч восемь… десять… Мебель,
коляска, рояль…
Один проезжий из Петербурга надворный советник, переехав волховский мост, вышел из
коляски, чтобы тут же в обжорном ряду, где на столиках продавались горожанками разные припасы,
купить себе что-нибудь из съестного на дорогу.
— Умерла она странно. В один прекрасный день входит к ней муж и говорит, что недурно бы к весне продать старую
коляску, а вместо нее
купить что-нибудь поновее и легче, и что не мешало бы переменить левую пристяжную, а Бобчинского (была у мужа такая лошадь) пустить в корень.